Доктор экономических наук Яков Миркин: когда рубль перестанет слабеть.  Не является ли это рукотворным развитием

Есть ли признаки замедления мировой экономики или даже нового глобального кризиса в 2019 году? Не пора ли уже перестать циклически расти США, ЕС или даже Азии и всем вместе грохнуться? Для нас это очень болезненный вопрос. Случится или нет?

На каждое падение производства и финансовых рынков за границей мы отвечаем с еще большим размахом. В 2009 году в разгар мирового кризиса реальный ВВП упал в России на 7,8 процента, в США - на 2,5, в Великобритании - на 4,2, в еврозоне - на 4,5, в Бразилии - только на 0,1 процента. А Китай и Индия и в ус не дули, росли со скоростью 8-9 процентов в год.

Что думает по поводу ближайшего будущего Международный валютный фонд (МВФ) - главный прогнозист мира? А он плавно покачивает руками. Считает, что потихоньку начнем спускаться. Прогноз по "Большой семерке" - в 2018 году рост реального ВВП на 2,2 процента, в 2019 году - уже меньше, 2 процента, в 2020 году - 1,5 процента. Примерно такие же темпы замедления у США (с 2,9 процента в 2018 году до 1,8 - в 2020-м), и у двух наших крупнейших торговых партнеров - у Германии (с 1,9 до 1,6) и даже у Китая (с 6,6 до 6,2).

А что МВФ пророчит России? Может быть, ну их, внешние связи? И мы сами, на собственной основе, за счет роста внутреннего спроса достигнем невиданных высот? Что ж, МВФ видит по-другому. На 2019 год нам ставится снижение темпов роста реального ВВП с 1,7 до 1,5 процента. Опять отставание от других. А дальше автоматически каждый год по 1,5 процента до 2023 года, ибо никто не может предсказать, что будет происходить в сырьевой экономике России, подверженной всем бурям и ветрам на мировых рынках сырья и валюты.

МВФ может ошибаться? Да сто раз. Может ли быть хуже? Есть ли признаки растущей нестабильности в мире и может ли она закончиться хаосом? Скажем, когда закончится беспрецедентный рост американских акций? С начала 2009 года, всего лишь за десять лет, их курсы (индекс Доу - Джонса) выросли более чем в три раза. Все знают, что так не бывает, что это мыльный пузырь и когда-нибудь это закончится. Но только когда? За октябрь Доу - Джонс обрушился на 9 процентов, и казалось - а вдруг? Вдруг это классическая ситуация, когда акции предсказывают будущий кризис? Но индекс, кажется, выравнивается, и то, что случилось, видится уже просто коррекцией рынка, а не жесткой посадкой, когда все инвесторы разбегаются в ужасе.

Крупное падение в США протянется на весь мир. Остается желать, чтобы американские горки не достали до России

Хотя кто знает? Рынки могут вести себя как люди в подпитии, круша всё подряд. Есть замечательный индикатор того, слишком ли высоки курсы акций или нет. Это - капитализация рынка акций / ВВП. Капитализация - стоимость всех акций компаний на биржах. В знаменитый кризис "доткомов" в США в 2000 году этот индикатор был чуть выше 150 процентов. А потом рухнул.

В конце 2017 года он превысил 165 процентов. Сегодня снова бьет исторические рекорды. Цены на американские акции слишком высоки. Весь 2018 год они колеблются с высокой амплитудой. Риски их падения - не короткого, а надолго, циклического - растут.

Страшновато. Если будет крупное падение в США - оно протянется на весь мир. А нам что остается? Наблюдать - влиять не можем. Желать, чтобы американские горки, если они произойдут, не достали до России. У нас очень хрупкая экономика.

А есть ли за российскими границами еще какие-то экономические риски для нас? Да, есть, если доллар продолжит усиливаться к евро. России очень выгоден слабый доллар, как в 2000-е годы. Автоматически мировые цены на сырье - нефть, газ, металлы, зерно, древесину - взлетают вверх.

Два года ценовая конъюнктура для нас складывалась благоприятно, несмотря на санкции. Все это сразу почувствовали. С декабря 2016 года по февраль 2018 года доллар подешевел с 1,04 до 1,25 за евро. Нефть "Брент" выросла в 2017 - октябре 2018 года с 55 до 84 долларов за баррель. За это время поднялись цены на металлы. На алюминий они увеличились к середине 2018 года на 30-40 процентов, на медь - на 25-30 процентов. Российский бюджет стал рапортовать о профицитах.

И все-таки в 2018 году начался рост рисков. В феврале - ноябре 2018 года доллар вновь начал укрепляться, с уровня 1,25 доллара за евро дошел до 1,14. Начал давить вниз на мировые цены на сырье. Сегодня цены на алюминий - минус 20 процентов от апреля 2018 года, медь - минус 15-17 процентов от июня 2018 года, нефть "Брент" - минус 15 процентов к началу октября.

В мировой валютной системе стало больше хаоса. На ней стали сказываться еще и торговые войны, способные стать валютными. Валюты качает, как лодки в шторм.

России очень выгоден слабый доллар. Если он продолжит расти к евро, то создаст риски для нашей экономики

Торговый конфликт США и Китая? Какое отношение он имеет к нам? Прямое, если юань будут намеренно ослаблять к доллару, чтобы снять эффект повышения пошлин со стороны США. Китай неоднократно обвинялся в манипулировании курсом юаня, и последний раз - при Трампе. В апреле - октябре 2018 года юань девальвирован по отношению к доллару примерно на 10 процентов, рубль - на 14,3 процента.

Хорошо бы, чтобы такие движения в будущем не вылились в укрепление рубля к юаню. Это было бы очень неблагоприятно для экономики России. Китай стал нашим крупнейшим партнером. Его доля во внешнеторговом обороте превысила 17 процентов, по данным Федеральной таможенной службы.

Все это - мир рисков ближайшего будущего. Риски циклических кризисов, финансовых пузырей, торговых войн, валюты. Риски развивающихся рынков, особенно выросшие в 2018 году. Через эти риски нам еще предстоит пройти, желательно умно, рационально, и особенно не гордясь теми успехами, которые вызваны колебаниями цен и спроса на внешних рынках.

Каких новых сюрпризов ждать от российской национальной валюты? Как россиянам пережить нынешние непростые времена? И является ли дном то, что нащупал министр экономического развития Улюкаев? На эти и другие вопросы ведущему «Коммерсантъ FM» Петру Косенко ответил экономист, заведующий отделом международных рынков капитала Института мировой экономики и международных отношений РАН Яков Миркин в рамках программы «Действующие лица».

«Все, что вы приобретаете в запас, должно приносить доход и быть ликвидным»

Яков Миркин о финансовом состоянии жителей столицы: «Москва — это особый город, на начало 2014 года региональный валовой продукт на душу населения в Москве был примерно в районе $30 тыс. на человека. Это уровень, скажем, это почти Испании, это уровень развитой страны. Причем чуть больше $30 тыс. на душу населения — это в среднем по Испании, Мадрид, Барселона и курортные побережья — это $40-50 тыс. и так далее. Даже сегодня после всех девальваций это примерно уровень $17-18 тыс. на человека, это Восточная Европа, это страны Прибалтики.

Москва — особый город. И речь идет о среднем классе, он же тоже делится по доходам, по группам доходов, понятно, что это верхушка с точки зрения доходов. Сюда входят предприниматели средней и малой руки, адвокатура, люди творческие, те, кто работают на самого себя. Понятно, что это очень большая группа, но в ней есть те, кто генерирует достаточно высокие доходы.

И нам не нужно забывать, что семьи накапливают свои доходы, свое состояние уже четверть века. Да, они теряли, были кризисы и так далее, но была четверть века для того, чтобы что-то создать, и 1 млн руб. даже по курсу 30 руб. за доллар, — тот курс, та точка, от которой начались все неприятности, — это чуть больше $30 тыс., это меньше или где-то адекватно стоимости неплохой машины. Это те вещи, которые в Москве, например, являются достаточно расхожими. Если вы посмотрите на то, что называется депозитной базой крупного банка, на депозиты, то вы увидите, что в этой десятке процентов именно крупные депозиты, которые размещены семьями, которые думают именно таким образом».

«Не надо в момент валютной паники пытаться спекулировать по-мелкому»

Яков Миркин о поведении среднего класса в условиях кризиса: «Трудно давать советы, потому что мы все очень разные, мы находимся в разном положении, в разном возрасте, у нас разные доходы, семейная ситуация у всех очень разная. Но, конечно же, нужно говорить не о сферическом коне в вакууме, а о тех привычных, обычных политиках, семейных политиках, которые избираются во время кризиса.

Даже средний класс, а он бывает разный — есть верхний средний класс, с достаточно высокими доходами, но давайте о среднем классе. Сначала о приятном: стандартно избирается стратегия, когда в кризис вроде бы ничего сделать нельзя, его нужно переждать, давайте мы что-нибудь в кризис сделаем для жизни потом. О чем идет речь? Образование, конечно же, здоровье, инвестиции в самих себя, и, как это ни странно, а может быть, это совсем не странно — рождение детей. Потому что многие юные женщины выбирают дорожку в сложные времена именно такую, потому что: это рабочее место — тебя с твоего рабочего места не попросят. Это материнский капитал, это гарантированные выплаты. И вроде бы все равно кризис — это перерыв карьеры, почему бы не решить вопрос, о котором давно думаешь, или почему бы не случиться детям?»

О «слонах» на валютном рынке: «Стандартная стратегия, конечно же, во время любого кризиса это то, что мы, экономисты, называем долларизация, — уход в валютные портфели. Нарастание числа валютных вкладов, долларовой наличности, или наличности евро, это понятно. И это обязательно будет делаться и делается. Единственно, что не надо пытаться спекулировать по-мелкому, не нужно в момент валютной паники все бросать, стремиться быстрее отдать все рубли в самый невыгодный момент, обменять на доллары в тот момент, когда банки чуть ли не каждый час меняют курсы обмена. Мы все это видели в декабре. Не надо пытаться суетиться.

За обвалом происходят отскоки, и бывают спокойные времена. Потому что это валютный рынок, динамику которого определяют слоны. Есть несколько банков, пять крупнейших банков в России — это 50% банковских активов, 20 банков — это больше 70% финансовых активов. Есть крупнейшие корпорации, есть крупные нерезиденты, — это их рынок, это рынок слонов. И мы, когда начинаем по-мелкому суетиться на этом рынке, превращаемся в пешеходов с завязанными глазами, которые пытаются перебраться через широкополосное шоссе, по которому идут крупные траки, и, конечно же, это время самых многочисленных валютных жертв».

«Это эпоха сильного доллара и территория низких цен»

Яков Миркин о цикличном движении доллара: «Дно бывает двойное и даже тройное, а бывают вещи бездонные, но, правда, не в этом случае. Прогноз — это вещь такая, которая всегда меняется, и если мы слышим и слушаем, что человек или банк делает прогнозы в течение года или полутора, все это идет просто по жизни, меняется курс доллара, цена на нефть, прогнозы ВВП, состояние экономики, уровень инфляции, меняются прогнозы. И важно, конечно же, при этом понимать, что совершенно бессмысленно существовать и прогнозировать что-то в таком потоке информации, если у тебя нет общей картины, куда дело идет, и что происходит.

На самом деле, мы не коснулись дна, я обычно говорю, что экономика и рубль находятся, что называется, на слабеющей траектории, и у этого есть простой секрет — доллар цикличен. Курс доллара — это длинные циклы, 15-17-летние циклы. Нечто секретное, не результат сговора, не то, что вершится в каких-то бронированных комнатах. Курс доллара с начала 70-х годов описывает горки, то укрепление, то усиление в пределах 15-17 лет. У этого есть механика — мы скоро выпустим книгу, где будем объяснять, почему так происходит».

О валютных американских горках: «На самом деле, новый цикл начался. И мы в нем существуем, но это часть цикла. Возник новый повышательный склон, мы взбираемся на холм, и мы находимся на середине дороги. И это значит, что где-то с точки 2009-2010 года — начинается тенденция к укреплению доллара постепенному, шаг за шагом. И на этой дорожке, конечно же, доллар давит на цены на все активы вниз, эта дорожка пройдена где-то наполовину.

Тот прогноз, который мы сейчас делаем, говорит о следующем — это эпоха сильного доллара и территория низких цен. Как мы понимаем, прогноз — это вещь опасная, но, тем не менее, мы понимаем механику. Это территория сильного доллара, это два-четыре года. Коридоры по нефти — от $35 до $70-75 за нефть Brent, российская нефть продается дешевле. И затем, если эти американские горки, это действительно американские горки, они будут продолжаться, действительно начнется облегчение, то есть надо перетерпеть».

// Царьград ТВ. 27.12.2016.

Председатель научного совета Института экономики роста им. Столыпина, весьма скандально известный эксперт Яков Миркин предупредил о надвигающейся новой "взрывной девальвации".

МИРКИН Яков Моисеевич, заведующий отделом международных рынков капитала Института мировой экономики и международных отношений РАН, разработчик структуры и базовых программ отечественного высшего образования в области рынка ценных бумаг. Создатель ведущей электронной финансовой библиотеки "Mиркин.ру". Колумнист Forbes.ru., Slon.ru и "Российской газеты" . Постоянный автор журналов "Прямые Инвестиции" и "Эксперт". Профессор, доктор экономических наук.

России снова предсказали 1998 год. Верить ли?

Ряд российских экономистов придерживается мнения о неизбежной девальвации рубля. Научный руководитель разработчиков программы «Столыпинского клуба» Яков Миркин заявил, что сегодня повторяется кризисный сценарий 1998, 2009, 2014 годов.

Напомним, в настоящее время для иностранных спекулянтов рубль остается супердоходной валютой. Но аналитики опасаются, что приток спекулятивного капитала в страну может внезапно смениться оттоком. Поэтому вероятность финансового кризиса оценивается в 60% на интервале от одного до трех лет.

По данным Bloomberg, к концу 2017 года рублевые активы могут обеспечить инвесторам доходность в 15%. Именно сейчас доходность вложений в рублевые активы достигала 7% - самого высокого показателя среди мировой валюты. Российский рубль стал супервыгодным для операций carry trade (с гарантированной доходностью).

Но именно эта тенденция супердоходности вызывает опасения у экономистов. Председатель научного совета Института экономики роста им. Столыпина, весьма скандально известный эксперт Яков Миркин предупредил о надвигающейся новой «взрывной девальвации», подобной кризису 1998 года. Тогда за год после «черного августа» рубль подешевел по отношению к доллару более чем в три раза. В 2009 году падение было скромнее - чуть больше, чем в полтора раза. В 2014-м рубль упал к доллару почти в два раза.

"Грубо говоря, доллары и евро вкладываются в рубли под высокий процент, стабильный или даже укрепляющийся рубль дает возможность их вывести через энное время обратно, обратить рубли «назад» в доллары и евро, получив очень высокую по мировым меркам валютную прибыль, - поясняет он. - Это стандартный механизм подготовки будущего валютного и финансового кризиса в России, и не только, который уже сработал три раза и, видимо, может сработать четвертый".

Миркин отметил, что рубль в настоящее время сильно переоценен. По его словам, если валюта будет оставаться на нынешнем уровне - 62-63 рубля за доллар, то это станет тормозом экономики.

"Якова Миркина многие зовут "монстром пессимизма". Он хоть и в "Столыпинском клубе", но постоянно пишет, что Россия падает, все плохо, деградация и вообще караул и капут!", - уже иронизировали СМИ.

Журналисты напоминали, что ранее он также предсказывал падение мировых цен на сырье, вытеснение с прежних сырьевых рынков (Европа постепенно стремится сократить долю России на своем рынке топлива), экономические санкции, финансовый и технологический бойкот Запада при критической зависимости во многих отраслях российской экономики от импорта и циклическое укрепление доллара.

Врочем, его пессимистические, как обычно, прогнозы, расходятся с мнением о российской экономике того же МВФ, который считает, что страна успешно преодолела воздействие двойного шока снижения цен на нефть и санкций и показывает признаки начинающегося оздоровления.

Об этом говорится в сообщении Международного валютного фонда по итогам визита миссии МВФ в РФ.

Как отмечает руководитель миссии МВФ Эрнесто Рамирез Риго, "экономика выдержала воздействие двойного шока снижения цен на нефть и санкций и показывает признаки начинающегося оздоровления, хотя экономическая активность в этом году все же сократится на 0,6%.

Восстановление экономики должно пойти более высокими темпами в 2017 году, и, по прогнозам, темпы экономического роста составят 1,1 процента, что отчасти обусловлено более высокими ценами на нефть".

Не осталось незамеченным и снижение инфляции в России. "Инфляция продолжает замедляться и, в соответствии с текущим прогнозом, снизится до 5,6% к концу 2016 года, а в течение следующего года инфляция будет снижаться, приближаясь к целевому показателю инфляции, установленному Банком России (4% - ред.)", подчеркивается в сообщении.

При этом профицит по счету текущих операций будет сокращаться в связи с тем, что темпы восстановления импорта будут превышать рост экспортных доходов, что, в частности, связано с тем, что девальвация рубля пока не сказалась положительно на увеличении нетрадиционного экспорта, считают в МВФ.

Стоит напомнить, что в майском прогнозе МВФ ожидал, что инфляция в РФ к концу 2016 года составит 6,5%. Глава Международного валютного фонда (МВФ) Кристин Лагард позитивно оценила действия российских властей, в том числе Центрального Банка, по поддержанию макроэкономической стабильности.
Как сообщил журналистам замглавы Минэкономразвития Станислав Воскресенский, "наш президент задал Кристин Лагард вполне конкретный вопрос, он касался российского финансового сектора. Во-первых, он спросил, в силах ли оценки МВФ, как действует ЦБ и правительство по поддержанию макроэкономической стабильности, президент привел последние данные по макроэкономике".

"Лагард ответила - я дословно скажу - что касается главы Центрального банка, то она сделала фантастическую работу", - отметил он. Так что мрачные прогнозы экономиста Миркина могут таковыми и остаться.

Предстоит ли России испытать еще один экономический коллапс в 2017 году?

Девальвация российского рубля неизбежна, считает руководитель программы "Столыпин клуб" Яков Миркин. По словам специалиста, в настоящее время Россия переживает кризисный сценарий 1998, 2009 и 2014 гг.

По мнению аналитиков Bloomberg, рублевые активы могут обеспечить доходность 15 процентов для инвесторов к концу 2017 года. В конце 2016 года, только в течение трех месяцев, доходность инвестиций в рублевые активы составила семь процентов, и это было самым высоким показателем среди 31 основных валют мира.

Заимствуя доллары при низких процентных ставках на внешних рынках, инвесторы получили прибыли за счет инвестиций в России. Это связано с высокой ключевой ставкой Банка России и более или менее стабильным курсом рубля. Однако, по словам Якова Миркина, это не является позитивной тенденцией.

Эксперт считает, что у России есть все основания оставаться обеспокоенной. По словам Миркина, в России в ближайшее время может возникнуть еще одна "взрывная волна" девальвации национальной валюты, которая будет повторять предыдущие сценарии обвала российского рубля.

"Стабилизация рубля при очень высокой процентной ставке приводит к огромным притокам спекулятивных денег от нерезидентов из-за границы в торговых операциях. Грубо говоря, доллары и евро вкладываются в рубли при высоких процентных ставках, в то время как стабильность или даже укрепление рубля дает возможность вернуть их в неопределенный период времени и конвертировать рубли в доллары и евро снова, таким образом, получать очень высокие валютные прибыли. Это стандартный механизм для подготовки надвигающегося валютно-финансового кризиса в России, который работал три раза в прошлом, и, возможно, по-видимому, сработает в четвертый раз", - считает экономист.

Ранее директор департамента макроэкономического прогнозирования Министерства экономического развития, Кирилл Тремасов, объявил рост ВВП России к концу 2016 года. «В третьем и четвертом квартале, мы увидим, что ВВП слегка будет двигаться вверх", - сообщил чиновник.

Экономика России показала лучшие результаты в динамике ВВП с 2014 года, говорится в докладе Федеральной службы государственной статистики (предварительная оценка состояния российской экономики во 2-м квартале). Спад российской экономики замедлился в два раза. МВФ прогнозирует минус 1,2 процента по ВВП в 2016 году и плюс 1 процент в 2017 году.

Яков Миркин известен как "монстр пессимизма". Экономист является членом "Столыпинского клуба", но он постоянно говорит, что экономика России сокращается, и общая ситуация ухудшается. В прошлом, Миркин предсказал обвал мировых цен на сырье и выдворение России с традиционных рынков топлива. Экономист также предсказал, экономические санкции, финансовый и технологический бойкот Запада на фоне критической зависимости России от импорта и циклического укрепления доллара США.

Тем не менее, в октябре 2016 года, российские добывающие компании начали внушительное количество новых проектов. Все началось с покупки консорциума, в котором российский нефтяной гигант Роснефть играет ведущую роль. Консорциум был приобретен индийской нефтяной компанией Essar Oil за $7,5 млрд. Еще одной крупной сделкой на индийском рынке было соглашение Газпрома о сжиженном природном газе, которое дополнило соглашение о ежегодных поставках в 2,5 млн. тонн.

Кроме того, как отмечается в докладе Международного валютного фонда по итогам визита миссии МВФ в РФ, экономика России успешно преодолела двойной шок - санкций и снижения цен на нефть. Миссия МВФ пришла к выводу о том, что экономика России демонстрирует признаки начинающегося восстановления.

Глава миссии МВФ, Эрнесто Рамирес Риго, сказал, что экономика России восстанавливается, хотя ВВП в 2016 году сократится на 0,6%. Восстановление экономики ожидается в 2017 году - до 1,1 процента, в связи с ростом цен на нефть.

Эксперты также отметили снижение темпов инфляции в России. По их мнению, инфляция продолжает замедляться и, как ожидается, сократится до 5,6% к концу 2016 года. В 2017 году специалисты прогнозируют дальнейшее снижение темпов инфляции до 4%.

Экономист: Спекулянты поняли, что хаоса в России не будет

Bank of America Merrill Lynch в своем декабрьском рейтинге признал российскую экономику одной из самых стабильных в мире. Как заявил стратег Bank of America Дэвид Хаунер, несмотря на "слабый рост" России, показатели бюджета и платежеспособности "остаются одними из самых сильных".

Однако многие российские эксперты такую эйфорию не разделяют. Профессор Яков Миркин, научный руководитель Института финансовых рынков и прикладной экономики Финансовой академии при Правительстве РФ, объясняет, что радоваться укреплению российской валюты рано.

По его словам, в России может произойти новый обвал рубля, который повторит сценарии предыдущих девальваций — 1998, 2009 и 2014 годов, считает экономист. По его словам, стабилизация российской валюты при очень высоком проценте в рублях вызывает огромный приток спекулятивных денег нерезидентов, из-за рубежа, в операции "кэрри трейд". Чьим прогнозам верить, Правда.Ру узнала у экономиста Владимира Рожанковского.

— Кто прав?

— Якова Миркина я читаю, процентов на 60 его мысли разделяю, но это утверждение как раз относится к тем 40 процентам, с которыми я не согласен. Я оцениваю общее состояние российской экономики как развивающегося рынка. С этой точки зрения у нас все достаточно стабильно, по сравнению, например, с Китаем, где существует проблема "плохих долгов". Почему так происходит? Потому что девальвация рубля уравновесила падение экспортных доходов. Это позволило сбалансировать бюджет без существенных вливаний извне.

Для сравнения, во многих других странах, например, в Саудовской Аравии, других нефтедобывающих государствах, не говоря уже про Венесуэлу, где ситуация ужасная, стабилизировать бюджет так и не удалось, несмотря на существенные внешние вливания.

У нас стабилизация бюджета произошла именно по причине кратной девальвации рубля, которая позволила иметь очень низкий бюджетный дефицит, в районе 3-4 процентов. Это уровень бюджетного дефицита, которому могут позавидовать иные европейские страны. Три процента — это очень низкий уровень бюджетного дефицита. Можно вспомнить, что в начале 2015 года дефицит бюджета Саудовской Аравии составлял 40 процентов. Вот разница: три и 40. Чтобы финансировать такой дефицит, саудовцам пришлось выпускать облигации, чего Саудовская Аравия по мусульманским принципам не делала никогда, насколько я помню; по крайней мере, за историю XX-XXI веков я не припомню того, чтобы она суверенные облигации выпускала, тем более в таком объеме.

Но у нас этого всего не было. Мы выпускали облигации на три миллиарда, и то это было сделано, скорее всего, чтоб прощупать почву. Собственно, эти три миллиарда бюджету погоды никакой не сделали. И понятно, что это был чистой воды эксперимент.

В остальном да, резервный фонд истощается, но он не такими темпами истощается, которыми мог бы в случае, если бы у нас не было этого эффекта девальвации, который позволил нам сбалансировать падение экспортных доходов. У нас нефть достаточно долгое время торговалась по стабильному рублевому курсу 3100-3200 рублей за баррель.

— Россия по-прежнему на "нефтяной игле"?

— Было бы очень примитивно считать, что бюджет состоит из баррелей, и каким-то образом сводить доходы бюджета к баррелю. Это неправильно. Потому что сейчас у нас ненефтяные доходы уже существенно превышают энергетические доходы: продажа оружия, продажа зерна, экспорт другого продовольствия. На самом деле, это достаточно хорошо реализуется именно благодаря конкурентному ценообразованию. То есть мы продовольствие свое отправляем теперь уже даже в Китай и Индию, хотя это, казалось бы, нонсенс: вроде бы, южные страны, наоборот, нас должны снабжать теми же плодоовощными товарами. Но при всем этом китайцы с удовольствием покупают у нас молочную продукцию.

Вы помните этот хрестоматийный случай, когда Путин приехал в Китай, и Си Цзиньпин попросил его привезти с собой ящик мороженого. Китайцы очень полюбили российское мороженое. Оно идет огромными партиями на экспорт. Там, конечно, есть проблемы с транспортировкой, оно тает, но это все не самое сложное. Очень сильно цена упала. Такого дешевого и хорошего по качеству нет нигде в мире сейчас, это просто вне конкуренции. Это такая позиция, казалось бы, довольно странная на фоне того, что мы продаем на десятки миллиардов долларов вооружения. Но тем не менее это показатель того, что у нас за счет каких-то неожиданных вещей, которые мы, может быть, даже не видим на поверхности, удается получать дополнительные доходы в бюджет, которых раньше бюджет не видел.

По этой причине у нас эти дополнительные доходы сейчас существенно балансируют бюджет. Так он выходит на весьма скромный уровень дефицита.

— Получается, все стабильно?

— С точки зрения внешнего обывателя и тех экспертов, которые делают прогнозы, у нас, действительно, все на зависть стабильно.

С точки зрения нашего, внутреннего потребителя, конечно, у нас все не так здорово. Потому что у нас очень сильно упали потребительские расходы, мы практически не покупаем товаров длительного пользования. И, если смотреть изнутри, у нас, конечно, ситуация не такая счастливая, как с точки зрения внешней.
Но когда нас изучает МВФ, когда нас изучает Всемирный банк и прочие организации, они, конечно, удивляются. Потому что, если сравнить то, как мы переживаем режим жестких санкций, и то, как пережил его, например, Иран, который, действительно, терял по 2-3 процента ВВП и жил с хронически дефицитным бюджетом, — то у нас все выглядит на удивление гладко. Это для Запада просто загадка какая-то, волшебство. Об этом они и говорят.

— Чего боятся отечественные эксперты?

— С тем, о чем говорит Яков Миркин, немножко другая ситуация. Он боится, что пойдет вторая волна падения цен на нефть. Потому что, если цены на нефть очень сильно вырастут, то и сланцевые производители начнут снова производить нефть. На чем он в этой ситуации заостряет внимание? На том, что нефть в последние годы стала экстремально волатильной; цены на сырье не должны быть такими волатильными, не должны они падать в два раза за месяц или два. Тем более, цены на такое сырье, как нефть. Не может, не должно такого быть.

В действительности это означает, что или что-то не посчитали заранее, или это спекуляция. Я склоняюсь ко второму варианту — это была чистой воды спекуляция.

Представьте себе, чтобы доллар взял и в два раза упал ко всем валютам, или вырос в два раза. То есть это критическая ситуация, это огромное влияние на всю финансовую систему мировую окажет. То же самое и с падением нефти со 100 долларов до 50 и ниже. Конечно, это не могло пройти незамеченным, потому что нефть — это черное золото, и это та же мировая система, только не финансовая, а экономическая.

По-прежнему, что бы там не говорили про альтернативные виды топлива, нефть является основой мировых товарных рынков. В отличие от золота, роль которого сейчас пересматривается, переосмысливается, нефть является, я это утверждаю, основой мировой экономики, основой сырьевой, невысокотехнологичной мировой экономики. Никакого другого сырья, более важного, чем нефть, в мире нет. Поэтому, падение цены на нее в два раза — это была катастрофа в 2014 году, сравнимая с тем, как если бы в течение двух месяцев доллар либо по отношению ко всем валютам вырос, либо в два раза по отношению к евро упал. Понятное дело, что в такой ситуации будут резкие дисбалансы, и не факт, что тот же самый Европейский экономический союз выживет.

Яков Миркин. Три сценария для вспышки инфляции

В наших домашних финансах не стоит успокаиваться и рассчитывать только на спокойный и обильный будущий год с низкими ценами — а искать, бороться и не сдаваться, думая о новых возможностях и способах сохранения того, что не потеряно (или уже приобретено).

В гипнотическом трансе мы поверили в то, что рост цен будет 4% в 2017 году. Великий и ужасный Банк России обещает нам это.

Но мы знаем, что есть по меньшей мере три возможных сценария 2017 г., дающих новую вспышку инфляции:

— Падение мировых цен на нефть, например, до $33—36 за баррель, при долларе 1,0—1,07 к евро с уходом рубля за 70—75;

— Падение рубля в связи с «внезапной остановкой» капиталов (sudden stop) и поворотом их прочь из России в операциях «кэрри трейд», которыми сейчас стабилизирован рубль (валютный кризис в случае какого-то крупного риска, который «напугает» спекулянтов).

Первый и второй сценарии могут совмещаться.

— Рост цен и тарифов, регулируемых государством, за пределы 4% (главное, что сегодня охлаждает цены в России — это подавление немонетарной инфляции, цен и тарифов, регулируемых государством, на фоне «финансового замораживания» экономики — «умеренно-жесткой денежной политики» и «сверхвысокого процента» Банка России).

Может быть, этого и не случится (смешно сказать, шансы 50 на 50, то ли будет, то ли нет), но если цены вырастут всего на 4% или даже на 3%, то нужно еще разобраться, какую цену платит за это экономика, какой бизнес разрушается от денежного охлаждения, от безмерного процента и что в этом больше — будущего созидания или деструкции в целом для тела экономики.

Так это или иначе, но стоит повториться: беспокойство и поиски новенького, бесконечный поиск семейных и имущественных изменений — это единственный способ не уплыть по течению в места, куда не стоит заплывать.

Рубль решает все

Российская газета - Федеральный выпуск №7163 (295)

Два кризиса 2017 года: низкие доходы населения и дефицит денег у бизнеса

Кто-то должен заняться восстановлением "экономики простых вещей" для обычных людей Фото: depositphotos.com

В чем радость нашего бытия в уходящем 2016 году? Экономика вроде бы падала, но все-таки стремилась выровняться и даже приподняться над сумраком.
Минусы сжимались, а с середины года начали переходить в робкие плюсы в промышленном производстве.

Удерживались добыча и экспорт сырья, а рост цен на нефть, пусть и с колебаниями, продолжался весь год, заставляя нас забыть об ужасах января 2016 года, когда нефть "Брент" стоила на мировых рынках 28 - 29 долларов за баррель. Нынче нам светит солнце - 55 долларов за нее, родимую, дающую нам хлеб, молоко и тепло.

В глобальных финансах весь 2016 год была свистопляска. Доллар ходил между 1,15 и 1,05 к евро. Золото прыгало вверх на 30 процентов, потом вниз на 20 процентов. У биржевых цен на природный газ годовой максимум от минимума отличался в 2,3 раза. Медь вдруг выросла на 40 процентов, алюминий - на 15 процентов. Зато еще один российский экспортный товар - зерно - провалился на 15 процентов, хотя цены на него ходили туда-сюда в 2016 году внутри 30-процентного коридора.

Что ж, нам все эти пенные валы были нипочем. Они терялись в драйве российской экономики, который шел от неуклонного роста мировых цен на нефть.

Будет ли так в 2017 году?

Многие на рынках ждут, что нефть вот-вот провалится вниз. Шансы на это высоки. Но даже если нефть будет стоить больше, чем 50 долларов за баррель, все равно за бортом спокойно не будет. Из года в год глобальные финансы трясет, и важно, чтобы у нашего корабля были сильны собственные двигатели роста.

А они сильны? Да не очень. Денежные ручейки из-за рубежа продолжают потихоньку испаряться. В инвестициях - процент заоблачный, кредит мало доступен ("умеренно жесткая денежно-кредитная политика"), рубль опять переоценен, как до кризиса, его курс мешает росту. Кредиты среднему и малому бизнесу в 2014 - 2016 годах упали на 17 процентов. При двузначной инфляции, в "реальных ценах" - примерно на 35 - 40 процентов.

Из России вымело весь запас портфельных инвестиций, накопленных с начала 2000-х годов, четверть иностранных ссуд, выданных крупным сырьевым компаниям. Накопленные прямые инвестиции - минус 40 процентов в 2015 - 2016 годах.

Кроме того, в этом году номинально, из месяца в месяц сокращались доходы бюджета и, значит, его способности финансировать рост. Никому не хочется стоять на месте. Но как расти регионам, средним и малым бизнесам под этим асфальтом? Как делать это только на собственные средства, когда дома - великое финансовое замораживание?

Что еще? Внутри экономики, даже когда она пытается приподняться, тлеют два кризиса. Большие и затяжные минусы во всем, что касается населения: реальные доходы, розница, "социалка", инвестиции в инфраструктуру "для нас". Это кризис доходов и потребления домашних хозяйств.

Еще один кризис, обещающий годы вялости, - инвестиционный. В производстве конструкционных материалов, в строительстве, во вложениях в основной капитал в реальных ценах - падение на длинной дистанции. При норме накопления (Инвестиции /ВВП) в 18 - 20 процентов такие экономики, как наша, не растут, а существуют, тихо жалуясь.

Так что российское хозяйство напоминает человека, у которого был сильный удар, его лечили как-то не очень, связывали руки, закатывали в холодные мокрые простыни, но тем не менее он выжил и пытается встать, пройти по коридору и дальше как-то жить. Тем более что ему торжественно вручили пару костылей, и он может на них опереться.

О чем речь? В нашей слабо ходящей экономике все-таки есть устойчивые островки роста. Сырье - с ним пока более-менее в порядке, крупнотоннажная химия, металлы. Внешний спрос не падает, и экспортерам помогла девальвация рубля.

Инфографика: Антон Переплетчиков / Юлия Кривошапко

И еще есть взрывной рост в военно-промышленном комплексе (там больше 10 процентов, как было сказано в Послании президента России Федеральному Собранию) и в аграрном секторе. А это счастье откуда?

Там созданы "парники" - искусственно нормализованы условия для бизнеса. Много бюджетных денег, доступен кредит, низкий процент (за счет процентных субсидий), сильные налоговые стимулы. И экономика в ответ немедленно начинает подъем. Когда сегодня слышишь, что нет спроса на деньги, что у банков перебор с ликвидностью и можно дальше всё сжимать и никого не пускать к деньгам - ответ простой: посмотрите, пожалуйста, что происходит в бизнесе, когда ему, пусть искусственно, создают нормальные условия в кредите, проценте, налогах, в участиях бюджета. На все это он сразу же начинает набирать обороты.

Но пусть они есть - островки роста, пусть экономика пытается приподняться, но общий пейзаж - сероватый. С такой нормой инвестиций, с такой "социалкой", с такими убогими финансами - не растут, живут около нуля. Может быть, пойдем еще чуть-чуть в плюс, может быть, даже временно хорошо уйдем в плюс, если нефть вдруг подскочит. Но дело это неверное, потому что нет ничего более ходящего ходуном, чем цены и валютные курсы в глобальных финансах. И в любой момент они могут сорвать нас вниз, тем более что в экономику постепенно, день за днем, закладывается новая мина.

Какая? Каждый день мы видим, как готовится четвертая взрывная девальвация рубля, похожая на сценарии 1998, 2009, 2014 годов. Стабилизация рубля при очень высоком проценте в рублях вызывает приток спекулятивных денег, прежде всего из-за рубежа, в операции "кэрри трейд". Валюта вкладывается в рубли под высокий процент, а заякоренный рубль дает возможность их вывести через какое-то время обратно, обратить рубли "назад" в доллары/евро, получив очень высокую по мировым меркам валютную прибыль. Это обычный механизм подготовки будущего финансового кризиса в России (и не только), который сработал уже три раза.

Эти горячие деньги в любой момент могут повернуть обратно. При любом внятном риске, любом значимом ценовом колебании у доллара, нефти, при малейшем испуге инвесторов может наступить так называемая "внезапная остановка" капитала. И повалить рубль, и вызвать все прелести нового финансового кризиса.

Когда-то это должно закончиться. Кто-то когда-то должен сделать решительные шаги по превращению нашей не такой уж великой сырьевой экономики, находящейся на всех ветрах и глубоко зависящей от внешних факторов, в открытую универсальную экономику, основанную на глубоком внутреннем спросе и предложении.

Кто-то когда-то должен заняться восстановлением "экономики простых вещей". Ведь это стыдно делать, по статистике, одну юбку в год на 25 женщин и один пиджак на 70 мужчин. И даже 5 троллейбусов и 2 трамвая в месяц на всю страну - это тоже стыдно (Росстат, 2015).

Кто-то должен решительно восстановить "экономику средств производства", а не только пачками закупать их на востоке и на западе. 350 металлорежущих станков в месяц - это стыдно, хотя это большой успех. Еще пару лет назад их было 150 - 200 штук в месяц. И еще кто-то должен вернуть нам инновационную экономику. Это очень стыдно - делать в год по 4 - 5 долларов вычислительной техники на каждого российского жителя.

Но кто эти люди? Кто это должен? Мы сами. 146 миллионов человек заслуживают большой экономики, для всех способностей и талантов, а не только жизни у нефтяного крана. И только наша решимость, только наше общее осознание того, что нам нужна большая побеждающая экономика, с очень высоким качеством жизни, даст нам возможность найти идеи, политику и действия, которые войдут в историю, как такое же чудо, какое было совершено народом в экономике 1941 - 1945 годов.

Не туда забрели

Текст: Яков Миркин (заведующий отделом международных рынков капитала Института мировой экономики и международных отношений РАН)

Сбережение людей - именно в этом смысл политики. Любой политики, в том числе экономической. Это ключевой момент Послания Президента 2016 года, которое, конечно, обращено не только к парламенту, но и к каждому, кто решает, строит планы, обязывает.

Мы действительно сберегаем людей? Первое условие сбережения - уметь делать все, что нужно для жизни. Сначала делать самим, а потом импортировать. 146 миллионов человек заслуживают большой универсальной экономики, в которой создается для них все, от гвоздя до личного самолета, где рабочие места - для любых талантов. Мы не можем жить только в сырьевом хозяйстве, которому нужны лишь 5-10 миллионов человек, а остальные служат, охраняют и сидят у нефтяного крана.

Тогда у нас драма. Младенцев в России - почти 2 миллиона. В год на одного младенца мы делаем 0,75 соски. Как спать? В чем искать смысл существования, когда производство сосок падает? В январе-октябре 2016 года выпустили 1,2 миллиона сосок. Это на 21 процент меньше, чем в 2015 году. А если они чуть постарше? Один трехколесный велосипед в год на 100 детей в возрасте 3-5 лет.

Примечание Владимира Зыкова. Не выдержал я, наконец-то. Яков Моисеевич явно перебарщивает. Ну назовите мне хоть одну страну в мире, которая сама делает абсолютно всё, от детских сосок, трусов и маек, до АЭС и космических кораблей. Частично разве что китайцы на такое тянут, но с превеликим трудом, к тому же их на целый порядок больше. Он же, Яков Моисеевич, вроде бы большой экономист, должен бы знать, что производить самим крайне нужно лишь вещи, влияющие на безопасность страны, а если соски или трусы дешевле получаются у китайцев, то проще купить у них, продав им в обмен Су-35 и С-400. Он бы ещё понегодовал, что бананы в стране не выращивают. А ведь подобные страсти заставляют сомневаться в добросовестности автора и в остальном. Как говорил Марк Твен, 13-й удар часов не только ложен сам по себе, но и ставит под серьезное сомнение двенадцать предыдущих.

Как быть в этом мире тревог? По данным Росстата, в России в год делается одна юбка в год на 25 женщин (и девочек старше 4 лет). Падение производства юбок в 2014-2016 годах на 36 процентов (январь-октябрь). В юбках не ходить? Эмансипация? В брюках свободнее? О, брюки! Падение производства женских брюк в 2014-2016 годах - на 46 процентов. Бюстгальтеры, пояса и даже, страшно сказать, корсеты - одна штука в год на десять женщин. Что обращает нас к мечтам о необитаемом острове и танцам под тамтамы нагими и свободными. Тем более что пальто-полупальто, чтобы не замерзли, на них не хватит. Одна штука в год на 65 женщин.

С мужской точки зрения это, может быть, и неплохо, но не просите данные о том, как одевают нас, несчастных самцов. Поверьте, мир не станет спокойнее. 1 пиджак на 70 мужчин - мальчиков. 1 рубашка на 20 человек. Одно пальто-полупальто на 500 мужчин. Небритые и заросшие - 1 электробритва на 180 человек. Нужно ждать 180 лет, чтобы получить свою отечественную электробритву.

А там, где статистика не делит нас на две половины, перед нами все то же - пустынный мир отечественного производства. 2 пары обуви (любой) на 3 человека в год. Одна пара кожаной обуви на шестерых. Одна милая женская шляпка на 1200 прелестниц. И одна шляпа на 270 джентльменов. Укол зонтиком? Зонтики от дождя или солнца как средство обороны. 14 тысяч зонтиков произведено в России за январь-октябрь 2016 года. За год можно ожидать16,8 тысячи зонтиков. По одному зонтику на восемь с половиной тысяч человек.

Но не все так страшно - вроде бы наш мир, от Балтийского моря до Тихого океана, полон одетых людей. Не баре, поносим и китайское. Так что просто представим себя в уютных наших домах и умных квартирах, со всеми сберегающими семейное время и силы аппаратами. Успех - одна стиральная машина на 14 домохозяйств в год, порядок! Но один пылесос на 3500 семей в год! Одна газо/электрическая кухонная плита на 80 городских семей (меняем их один раз в 80 лет?). Электроплитки, которые должны быть в каждом доме, в каждой дачной сараюшке - одна на 70 семей в год.

Что там еще? Ах да, микроволновки. С ними, конечно, ужас. 1 штука в год, торжественно произведенная, на 160 семей. Но не такой ужас, как с соковыжималками. Этих (страшновато вслух произносить) делаем одну штуку на 980 семей. И уж совсем дело труба с кофемолками. 1 кофемолка на 1500 семей в год. Одна электромясорубка на 100 семей. Сто лет - и она ваша, если вы, конечно, найдете ее на бескрайних пространствах. Наконец, идиллия - наш, свой, сделанный где-то в России электросамовар, когда-то такой модный, вкусно попыхивая, вселяет нам надежды на лучшее будущее. И женщины наши пьют чай из расписных чашек. Но нет, идиллия вряд ли удастся - делаем один блестящий электросамовар в год на 14 тысяч семей.

Да ну их, все эти соковыжималки и электросковороды (они вообще исчезли еще в 2015 году)! На дворе мерцающие экраны и гаджеты. Персональные компьютеры - 1 штука на 500 человек в год. Как-то не по себе.

Примечание Владимира Зыкова. И айфонов не делают! Позорище! Хамона с пармезаном душа требует! :)

Конечно, многое производится в неформальном секторе. По оценке Всемирного банка, на рубеже 2010-х гг. теневая экономика в России доходила до 41-43 процентов ВВП. Сегодня, скорее всего, подобралась к 50 процентам, потому что во всем мире именно "тенью" выживают в кризис. Но нужно все-таки признаться, что мы не туда забрели. Наша великое хозяйство - не туда. Мы потеряли экономику простых вещей.

Сбережение населения, экономика благосостояния - это прежде всего товары для себя, рабочие места для тех, кто нас кормит, одевает, создает нам самые хитроумные приспособления, чтобы было легче жить. Все купим за границей? Это унизительный лозунг и очень опасный с точки зрения будущего. 146 млн человек, живущих в стране, в которой есть все виды ресурсов, кроме крокодиловой кожи, должны уметь - и делать почти все. Не зависеть всей кожей от того, что решит ОПЕК, или от того, как дернутся мировые финансовые рынки.

Приумножение человеческого капитала? Нам предстоит долгий путь возвращения к самим себе - к способности делать все для себя самим - лучшего качества, по самым высоким социальным стандартам. Только из этого могут случиться умение думать, способность восходить от самых простых к сложнейшим технологиям и, самое главное, зажиточность и способность дать место для всех талантов и умений. У нас 146 миллионов человек! Импорт? Сколько угодно, но тогда, когда мы умеем это делать, и хорошо и дешево делаем сами.

Доктор экономических наук, заведующий отделом международных рынков капитала ИМЭМО РАН Яков Миркин о том, зачем нам слабый рубль, что делать с уникальной бедностью и к чему приведет «рабская» экономика, - в интервью Инне Лунёвой.

Смотрите телеформат «Частное мнение» .

Текстовая версия

Инна Лунева: Всех приветствую! Я Инна Лунева. В гостях у «Частного мнения» Яков Миркин, доктор экономических наук, заведующий отделом международных рынков капитала ИМЭМО РАН. Яков Моисеевич, рада вас видеть!

Яков Миркин : Добрый день!

– Очень многие эксперты говорят о существующей экономической ситуации с чувством безысходности, раздражением и негодованием. А вы говорите об экономике с любовью, о россиянах с заботой. Где вы черпаете вдохновение?

– Наверное, в самой экономике, в самой жизни. У нас очень высокие риски, высока неопределенность. Мы при внешней стабильности сегодня хорошо знаем, что вдруг – бух! – может произойти все что угодно! Поэтому наша жизнь, наша экономика, наши финансы, наши доходы, наше имущество – это все очень большое приключение!

– «Рубль переоценен, слишком тяжел», говорите вы. Глава Минэкономразвития Максим Орешкин считает, что курс рубля крепче фундаментальных значений, которые соответствуют платежному балансу. А для экономики какой курс хорош сейчас? О чем мечтают экономисты, о каком рубле?

– Для нас было бы лучше всего то, что я называю «умеренно ослабленный рубль». На самом деле мы не единственные, не нами придумано. Масса экономик делали чудо или выходили из кризиса на основе такой умеренно слабой национальной валюты. Это очень сильный стимул. У нас она тоже хорошо сработала – например, в аграрном секторе. Очень помогла сырьевым отраслям, когда резко упала цена на нефть.

– Аграрии сейчас переживают из-за крепкого рубля.

– Да, совершенно верно. То есть экспортерам во время кризиса именно слабый рубль очень серьезно помог. Мы все равно такую валюту, такой рубль не минуем.

– О каких значениях идет речь, что значит «умеренно ослабленный рубль»?

– Рубль, который, как сказал господин Орешкин, отвечает более-менее фундаментальным значениям, это где-то 65–66,67. Умеренно слабый рубль, который стимулировал бы экономику, это где-то 69–70,71. Вот такие значения. Тем более они для нас важны потому, что мы их уже прошли. И цены в свое время уже адаптировались к этим значениям.

– А что реалии подсказывают? Цитируя вас: «На финансовых рынках начинается весенний ледоход»? Ближайшим ориентиром по курсу доллара может стать какой уровень?

– Я бы сказал так, что изменение значений курса, значимое, может произойти завтра, может произойти через три месяца. Возможно, через год. Но мы находимся в тренде. Какой тренд? Как раз мы в прошлом году издали книгу. Мы взяли на себя смелость попытаться не угадать, а спрогнозировать до 25-го года – исходя из чего? Из так называемых длинных волн в курсе доллара к евро, прежде всего к мировым резервным валютам. И в ценах на сырье, которые во многом стали финансовыми. И мы сейчас находимся в тренде. Вот этот тренд очень простой. Где-то до 2018–2019 годов это крепкий доллар. И территория низких цен на сырье. И этот тренд, конечно же, давит на рубль. Прежде всего – в сторону ослабления. Плюс мы в тренде наших собственных проблем. Поскольку экономика «болотная», на самом деле. В ней по-прежнему очень низкая норма инвестиций, по-прежнему инвестиционный кризис и кризис реальных доходов населения. Мы видим, что продолжает падать розничный товарооборот. И это экономика, которая, повторюсь, полностью зависит от внешних факторов, где все «гуляет». Вот только что цена на нефть упала на 10%...

– Но при этом рубль чуть-чуть укрепился. Позвольте вас процитировать, поскольку вы заговорили о трендах. «То маслицем намазать, то под зад коленкой. Время, как ни штопай, следует полосами. Это циклы и тренды». Мы, когда с вами в 2015 году встречались, говорили о том, что нужно подождать до 2019 года. Но вы говорите, что этот тренд – рубль на ослабление. Пока он укреплялся. Это то, чего никто не ожидал и не предсказывал?

– Это странное явление, наверное, временное. Потому что те значения рубля, которые были бы «правильными» для экономики, в том состоянии, в котором она находится, и с точки зрения воздействия внешний сил – это вот где-то за 66–67, 68 и туда, в 70–71. Во-первых, нам неизвестна валютная политика ЦБ, у которого очень много инструментов для того, чтобы влиять на состояние рынка. В том числе в те мгновения, когда нам кажется, что рубль неизбежно должен падать. Второе – есть такая замечательная вещь, как кэрри-трейд. Мы давно подозреваем, и рыночные игроки в этом убеждены, что идет сильнейший поток денег, прежде всего нерезидентов, не только нерезидентов, которые создают искусственный спрос на рубль и тащат его в сторону укрепления. Поскольку любовь кэрри-трейдеров к зарабатыванию при такой разнице в процентных ставках и курсе рубля, который никак не собирается ослабевать. Это вызывает огромное желание зарабатывать. И всегда, как веревочке ни виться…

– …конец когда-то будет.

– Это стандартный механизм запуска будущих неприятностей.

– Если говорить о неприятностях, сейчас наша главная беда – это снижение реальных доходов россиян. И вот даже вице-премьер Ольга Голодец рассказала, что у нас появилась уникальная бедность – бедность работающих россиян. А что с этим делать?

– Против этого есть только один рецепт. Он очень простой. Расти! Нужно стимулировать рост, инвестиции, нормализовать: кредит, процент, налоги, которые слишком тяжелы. Выдавать очень сильные налоговые льготы. Плюс подавлять немонетарную инфляцию. То есть ограничивать тарифы и цены, регулируемые государством. Резко снижать административные издержки. Потому что они растут по экспоненте. По-прежнему растут. Но, может быть, самое главное – держать в голове, в центре экономической политики две простые вещи: качество и продолжительность жизни.

– Я и начала с этого. Самое главное – это люди. Вы написали пять сценариев экономической судьбы России. И меня просто поразило, что главным, лучшим экономическим показателем является продолжительность жизни, которая у нас сейчас увеличилась до 71 года.

– Уже почти 72.

– И мы в сотне. Сотое место в мире.

– Мы сотые.

– Как стать девяностыми, пятидесятыми?

– Во-первых, это другая экономическая и финансовая политика. Это прежде всего экономика надежды и это экономическая и финансовая политика, в центре которой стоит человек создающий, строящий, творческий. Который желает жить у себя дома. Это совершенно отличается от того, каким власти видят этого человека или этот бизнес сейчас. Потому что стандартно это человек, обходящий законы, человек, который немедленно бежит менять рубли на валюту, человек, вывозящий капитал и т. д. Это человек, которого нужно ставить на место. Нужно создавать ему огромное количество правил, управлять, помещать в жесткие технологии. Человек, которого нужно наказывать. Поэтому правильная политика, экономическая и финансовая политика, если думать «о кнуте и прянике», – это политика как раз больше пряника для тех, кто собирается просто быть, жить с удовольствием, работать, создавать. И гораздо меньше – кнута, потому что из-под кнута современную экономику, динамичную, любого технологического передела не построить никогда.

– А было ли вообще в нашей стране – если можно, коротко, я понимаю, что это может быть долгий экскурс, – когда конкретный человек был важен?

– На самом деле это центральный пункт. Потому что сколько угодно можно рассуждать о власти, о политических структурах, об экономических и финансовых механизмах, но важно, что у тебя в голове, в конечном счете. Если у тебя ты сам со своей властью или тонны, баррели, мегаватты – это наверняка искаженная и, по сути, рабская экономика. Если у тебя в голове человек действующий, средний класс, малый и средний бизнес, которого должно быть 50–60%, как в развитых экономиках, а у нас 20–25%... Если у тебя в голове забота об огромном количестве семей, которых не кормить нужно, они сами себя прокормят. О семьях, которые строят себя на несколько поколений. С их имуществом, с их недвижимостью, с их доходами, с их накоплениями. Это просто другая политика, в которой давно бы не было ни безумного процента, ни, по сути дела, монопродуктовой экономики. Потому что на сырье работает 5–10 миллионов человек. Остальные люди просто не нужны, кроме охраны и регулирования, получается. Это была бы совершенно другая экономика. Потому что 146 миллионов людей заслуживают совершенно другой, универсальной экономики. Проблема в наших головах – что является ключевой идеей, какой человек стоит во главе экономики, как цель, как основа, как фундамент.

– Как вам кажется, ключевая ставка в этом году насколько может снизиться?

– Я примерно понимаю, насколько она должна снизиться.

– Насколько?

– Я думаю, правильно было бы ожидать уровень ключевой ставки, может быть, 5,5–6%.

– Это точно не в этом году.

– Но ЦБ попал в своеобразную ловушку. Поскольку мы подозреваем, что есть сильнейший поток кэрри-трейд и рубль держится именно на этих операциях. Как известно, кэрри-трейд основан на том, что существует разрыв между высокими процентными ставками и стабильным курсом национальной валюты. Поэтому резкие движения при понижении ключевой ставки могут быть сигналом для тех, кто занимается этими таинственными операциями кэрри-трейд, для того чтобы произошла так называемая остановка капитала. Если, может быть, весной ЦБ мог бы снизить сразу на 1,5–2 процентных пункта и т. д., то сейчас, наверное, это будет происходить в час по чайной ложке.

– Дабы не подорвать существующую стабильность.

– Может быть, да. Может быть, мы можем увидеть 9,75. Потом, с трудом, через полгода – 9,5% и т. д. Это вообще решение, которое, чувствуется, как заржавленная калитка, с огромным скрипом принимается в ЦБ. Потому что есть огромный страх финансовой дестабилизации.

– Яков Моисеевич, я безумно благодарна вам за ваши книги, которые вы мне подарили. Но я знаю, что вы недавно закончили еще одну книгу писать. Она тоже об экономике? Как она называется, когда выйдет?

– Она уже не совсем об экономике. Потому что перед вами лежат две академические книги примерно в таких «серых мундирах». А эта книга нон-фикшн. Кризис реальности, головоломка, и даже книга-перевертыш, ломка голов. Эта книга основана на моем проекте в «Фейсбуке», когда я каждый день помещаю небольшое эссе и у нас завязывается разговор. А та книга, о которой вы у меня спросили, ее зовут «Открытая дверь». Там уже совсем мало экономики. Потому что я в какой-то момент начал понимать, что мне мало рассуждать о финансах, финансовых рынках. Потому что то, что с ними происходит, основано на модели экономики. Потом я понял в какой-то момент, что мне недостаточно говорить о макроэкономике. Я должен говорить о международной экономике. Потому что то, что происходит с российской экономикой, это вот вовне. Потом дальше я вдруг понял, что бессмысленно, бесполезно говорить об экономической, финансовой политике, потому что в основе всего лежит то, что называется моделью коллективного поведения. Это мы сами. Это значит, что можно обратиться к нам же книгой и попытаться объяснить, как мы устроены. И есть у меня мечта. Повторяю за Мартином Лютером Кингом, что то, во что мы пытались войти в детстве – бороться, искать, найти и не сдаваться (мы все это помним в «Двух капитанах». В. Каверина), – что это, действительно, войдет в плоть и кровь, экономическую кровь каждой семьи. И эта семья не будет рабской!

– Благодарю вас, Яков Моисеевич. Я тоже за такие мечты. Спасибо вам большое! Это было «Частное мнение» Якова Миркина. Я желаю вам любви и финансового благополучия. Увидимся!

Тамара Шорникова: Ну а прямо сейчас перейдем к экономике. Сколько стоит доллар? А евро? Новости экономики сегодня снова самые популярные, курс обсуждают на работе и дома, скоро отпускной сезон. Как будут развиваться события? Давайте поговорим об этом и не только.

У нас в гостях Яков Моисеевич Миркин, профессор, заведующий отделом международных рынков капитала Института мировой экономики и международных отношений Российской академии наук. Здравствуйте.

Юрий Коваленко: Здравствуйте.

Яков Миркин: Добрый вечер.

Тамара Шорникова: Самый такой животрепещущий для многих сейчас вопрос – что будет с курсом? Это предельный пик, он откатится, или ждать новых скачков?

Яков Миркин: Знаете, всякий разумный человек понимает, что ответить на это сегодня значит гадать на кофейной гуще. Что за то, что рынок скоро успокоится? Это высокие цены на нефть, которые повышаются. Если вспомнить 2014 год, то там была другая ситуация, там все было в тенденции того, что все хуже с ценами. Рубль очень зависит от цен на сырье, прежде всего на нефть, и здесь как бы большой плюс. Второе: мы понимаем, что, видимо, с рынка уходят иностранцы, не резиденты. Их было несколько десятков миллиардов долларов в наших ценных бумагах, их много в акциях (почти половина рынка), их треть в облигациях государственных займов. Они сейчас, видимо, покидают, и это всегда всплеск.

Юрий Коваленко: Не хочу нагнетать страх, но Центробанк на завтра курсы валют уже опубликовал, там на 2-3 рубля доллар опять проседает.

Яков Миркин: Это, конечно же, по итогам торгов так и есть. Но нужно помнить, что рубль вообще-то нестабильная валюта…

Тамара Шорникова: Увы.

Юрий Коваленко: Нам не дают забыть.

Яков Миркин: Да, увы, потому что сырьевая валюта, потому что она зависит, еще раз повторюсь, от цен на сырье, она очень зависит от "горячих" денег, которые входят в российскую экономику. Иногда, мы это помним (2008-2009-е гг., 2014 год), они как бы поворачивают обратно, разворачиваются, и тогда все очень просто, механика очень простая: иностранцы продают свои ценные бумаги, потом из рублей уходят в доллары, евро и так далее, а значит, рубль слабеет. Спрос на рубль падает, наоборот, растет спрос на валюту – вот это механика того, что происходит.

Но можно надеяться, что как только эта волна выхода, связанная с санкциями, пройдет, все более-менее успокоится, потому что у России еще, нельзя забывать, очень большие международные резервы. Вот этих денег внутри экономики – где-то 30-40 миллиардов долларов – а международные резервы 450 миллиардов долларов, что, в общем, большая сумма. Другое дело, что мы все равно не очень понимаем, насколько болезнь глубоко проникла, есть ли так называемая цепная реакция системного риска, идет ли это дальше; не связано ли это падение с тем, что кому-то из российских компаний нужно погасить долги и они вдруг получают какие-то рублевые деньги и потом выбрасывают их на валютный рынок. Мы всего этого не знаем. Что происходит внутри рынка, как играют слоны, крупные слоны, эта картина… Кто спекулирует на самом деле? Потому что во время такой качки обязательно работают спекулянты, они играют против рубля, это объективная вещь, сколько бы мы ни возмущались. Вот мы этой картины не знаем и, может быть, еще и не узнаем. К тому же потому что мы так и не знаем сегодня, что происходило в декабре 2014 года, как все это было на самом деле.

Юрий Коваленко: Все же какими-то способами государство может помочь экономике и в данном случае рублю подняться перед евро и долларом, или это действительно только выжидательная позиция, нивелировать это может только время?

Тамара Шорникова: Ну и должно ли? Ведь Центробанк говорит, что ничего делать не намерен, например.

Яков Миркин: Это зависит как раз прежде всего от Центрального банка, от действий Центрального банка на рынке. Они могут действовать словами, успокаивая; они могут действовать делами, то есть это так называемая валютная интервенция, когда возникает такой искусственный спрос на рубли и рубль укрепляется. Они могут делать десятками других способов вполне рыночных от того, чтобы приостанавливать рынки, например, или запрещать какие-то операции, или регулировать балансы коммерческих банков, либо даже просто грозить пальцем и говорить: "Не делайте так". В этот момент, сейчас людям в Центральном банке должно быть все очевидно, что происходит, к нему стекается вся информация. В 2014 году это было не очень удачно, но в 2014 году, как нам кажется, Центральный банк получил опыт. Наверное, можно надеяться на то, что вместо идеи "само все придет в порядок, рынки сами себя успокоят и урегулируют"…

Юрий Коваленко: …мы получили рост цен, причем серьезный.

Яков Миркин: Мы можем получить рост цен, это вещь не одномоментная. Я, конечно, могу напомнить, что доллар достигал почти 80 рублей, цены уже к этому моменту приспособились, именно к этому валютному курсу, они уже не падали. В этом смысле тот рост цен, о котором мы вдруг начинаем говорить, несколько искусственный, потому что рубль уже заходил далеко за 70.

Знаете, здесь еще очень важно порассуждать о том, что никому… Вот то, что я сейчас скажу, никому не понравится. На самом деле мы долго обсуждаем, что рубль в России переоцененный, вот эти вот 56-58, слишком тяжелый рубль, он мешает возобновлению экономического роста, и было бы хорошо, если бы рубль стоил 65 рублей за доллар или ближе к 70. Это бы очень помогало опять выйти на траекторию роста, создавать новые рабочие места…

Юрий Коваленко: Но это вы говорите про экспорт, наверное, да, то есть то, что мы можем в России продать за рубеж за очень дорогой доллар.

Яков Миркин: Я говорю, естественно, о стимулировании экспорта и я говорю о том, чтобы противодействовать импорту, стимулировать импортозамещение и перенос производства внутрь России. Это стандартная мера государства при выходе из кризиса или по созданию сфер быстрого экономического роста. Но еще раз повторю, как бы 65 рублей за доллар или 70 рублей – это, наверное, вряд ли кому-то понравится, но может быть, если бы это вдруг случилось, это было бы не так страшно, потому что все бы оживилось. Это мы увидели в 2014 году.

Юрий Коваленко: И зарплаты если бы выросли, то в таком случае в отпуск можно было бы без страха ехать о том, что останутся без последних штанов люди.

Яков Миркин: Ну где рост, там и зарплата, на самом деле, не все так сразу. В 2014 году при той драме, которая у нас произошла, при тяжелейшей драме в том числе человеческой, тем не менее вот этот рубль, который ушел за 70, помог выжить сырьевым компаниям при тотальном падении мировых цен на сырье, он их удержал. И кроме того, у нас возникло чудо, например, в аграрном секторе, зерновом хозяйстве Россия вдруг стала экспортером зерна, и это было связано не только с тем, что государство стало стимулировать производство зерна, но и с тем, что рубль был девальвирован. Вот так все устроено.

Тамара Шорникова: Вот наших телезрителей не проймешь, абсолютно спокойно относятся к таким экономическим новостям. Псковская область пишет: "Посмотрите графики по рублю за 15 лет, он всегда падает", – мол, нечему удивляться. Сегодня действительно новостные блоки выходили с громкими заголовками "Черный вторник", "Сокрушительный обвал" и так далее. На самом деле это было ожидаемо? Насколько катастрофичны последствия такого скачка? Или это все не стоит нагнетать?

Яков Миркин: Рубль всегда падает, потому что была очень высокая инфляция, при высокой инфляции рубль всегда падает. Кроме того, рубль, я повторюсь, нестабильная валюта сырьевая. Что касается трагичности, я уже ответил на этот вопрос. Мы не знаем, как дальше будут развиваться события, но очень много за то, что этот всплеск бурный хочется сказать устаканится, потому что у меня здесь стакан с водой. Конечно, это же будет зависеть от того, как будет развиваться политическая обстановка, потому что мы видим серьезные политические риски, история в Сирии – это все, конечно, вносит дополнительные неприятности. Если бы этого не было, можно было бы говорить, что рынки и рубль, наверное, успокоились бы гораздо быстрее. Сейчас никто не может сказать, еще раз повторюсь, а вдруг завтра штиль, и тогда мы спокойно разойдемся по домам и будем вспоминать об этом как о еще одном штормовом предупреждении в Москве.

Тамара Шорникова: Экономисты прогнозов не любят, но зрители всегда их жаждут, поэтому еще и еще приходят такие вопросы, конечно.

Яков Миркин: Конечно.

Юрий Коваленко: Если говорить по поводу истории нашей страны, то каких-то резких, серьезных падений цены валюты я не могу припомнить, а вот резкие взлеты очень часто.

Яков Миркин: Не взлеты, наверное, ослабления.

Юрий Коваленко: Ослабления рубля, взлеты цены доллара и евро соответственно. По каким, может быть, признакам, предпосылкам можно понять о том, что ситуация выравнивается? То есть какие первые ласточки, народные приметы, по которым мы поймем, что сейчас будет немножко полегче и получше?

Яков Миркин: Нам прежде всего нужен экономический рост. Как только мы увидим, что Россия перешла к темпам роста 2.5-3% уверенно, это первое. Второе: нам очень нужно перестать быть такой сырьевой экономикой. Мы буквально тварь дрожащая – как только нефть в одну сторону, мы за ней, как только в другую, мы… Поэтому нам очень важно восстановить большую универсальную экономику, потому что сырье добывает только 10-15 миллионов человек, а нас, в общем-то, гораздо больше, и тогда вопрос, что делать остальным 130 миллионам? – охранять, регулировать или что-то производить?

Мы действительно потеряли многие вещи, мы потеряли экономику сложных вещей, мы производим 300-350 металлорежущих станков в месяц. Мы потеряли экономику простых вещей, потому что по официальной статистике мы производим 1 пиджак на 75 человек в год, и нет данных еще за 2017 год, я их еще не видел, но вот в 2016 году мы на 1 человека произвели чуть больше 4 долларов вычислительной техники. Это значит, что мы еще не сделали инновационной экономики. То есть мы страна огромного потенциального внутреннего спроса и огромных усилий, связанных с тем, чтобы быть не только сырьевыми. Вот как только это начнется, как только начнется вот это вот реформирование нас в универсальную экономику, причем подчиненную нам, то есть качеству жизни, продолжительности жизни, потому что в России продолжительность жизни 72,6 лет – это 96-е место в мире, мы это должны понимать. Вот как только это начнется, можно быть уверенным, что финансовые рынки не то чтобы успокоятся, это всегда такая бурная вещь, но они станут гораздо тише.

Еще это случится тогда, когда мы действительно, на деле будем строить большую финансовую машину. Потому что если, например, Россия сегодня занимает 1.8% глобальной экономики, а до кризиса было 2.8%, то мы никогда, наше место в глобальных финансовых активах не превышало 0.5-0.6%. То есть у нас мелкая финансовая система, неадекватная в 2-3 раза размерам экономики, и очень сильно зависимая от иностранных денег, это действительно так. Поэтому вот такая бурная, шатающаяся… Поэтому для нас отдельная задача построить большую финансовую машину – так, как это делал Китай, выстраивая своего финансового гиганта. Так что… И будет гораздо спокойнее.

Юрий Коваленко: То есть я так понимаю, что в ближайшие годы (года 2-3), наверное, мы этого не увидим? Сколько вы прогнозируете на это примерно? Вот оптимистичный и пессимистичный прогноз.

Яков Миркин: Это вообще может не случиться, все это зависит от политики, которую выберет государство. Предположим, политика воссоздания административной экономики, осажденной крепости, в ней вообще все, о чем мы говорим, не произойдет. Попытка быть такими же, какими мы были последние два десятилетия, здесь тоже ничего не произойдет. Это совершенно другая политика. Вот если бы она случилась, мы бы все сразу почувствовали вот как бы такой тренд. Я как-то в Южной Корее у одной девушки за 70 (действительно она выглядела замечательно, лет на 50), которая присутствовала при южнокорейском экономическом чуде, спросил: "А вы вот то, что Южная Корея стала совсем другой, почувствовали когда?" Надо сказать, что в начале 1960-х гг., когда начиналось южнокорейское чудо, Сеул был кучей деревянных хибар, а бюджет южнокорейский наполовину финансировался за счет США. Она сказала, что они почувствовали, что это другая страна, через 14-15 лет, в середине 1970-х гг. Но уже в 1960-х гг. южнокорейское чудо случилось потому, что изменился сам настрой народа. Весь народ решил, что он должен жить по-другому.

А у нас… Я только что получил данные социологов, исследования, которые проведены в Финансовом университете при Правительстве Российской Федерации: удовлетворенность жизнью, того, что все в порядке, 75-80%. Ну если у нас все в порядке, если мы так довольны нашей жизнью, независимо от уровня зарплат и того, как мы живем, при очень разном уровне потребления в разных регионах, то вот всего этого не случится, и мы будем по-прежнему в очередной раз, это прогнозировалось заранее, могу показать свои тексты, что рубль не является стабильным, впереди бурные колебания. Все это будет обязательно происходить, потому что в таких экономиках, как Россия, кризисы бывают один-два раза в 10-15 лет, и каждый год обязательно бывает, как погода меняется, так и бывают бурные события на финансовом рынке, обязательно.

Тамара Шорникова: Ну вот еще одно бурное событие, которое сейчас все активно обсуждают, – это, конечно же, антироссийские санкции, введенные Америкой. По-вашему, получится ли достигнуть того самого экономического роста, который нам нужен, в условиях этих санкций? Сможем ли мы без внешних инвестиций, с какими-то замороженными счетами выпускать больше тех самых пиджаков, станков и так далее?

Яков Миркин: Вот без внешних инвестиций это слишком громко сказано…

Тамара Шорникова: Ну хорошо, в усеченном виде они к нам будут поступать.

Яков Миркин: Да. Вы знаете, все вдруг стали понимать, что санкции имеют очень полезный эффект, они как бы нас обратили к нашим прямым обязанностям. Очень распространенная точка зрения в экономических кругах, мы всегда с ней боролись: до кризиса 2014 года было, что наше место, место России в так называемом международном разделении труда – это сырье. Вот сырье мы отлично делаем, все остальное мы делать не умеем, и мы всегда можем за сырье купить все остальное. И мы замечательно построили наши отношения с Европейским союзом (сырье против технологий, оборудования и ширпотреба), точно так же мы построили наши отношения с Китаем по той же самой модели. Это абсолютно неправильно. И вот вдруг санкции – спасибо санкциям, на самом деле – вернули нам понимание того, что 146-150 миллионов людей должны уметь производить если не все, но они должны быть универсальной экономикой.

Поэтому именно после принятия санкций началось, например, возвращение машиностроения, или возвращение экономики инноваций, началось возрождение сельского хозяйства во многом и так далее. Лучше было бы, если бы это случилось без санкций, лучше было бы, конечно, если бы мы просто рационально, разумно строили наш дом как дом, состоящий из многих комнат, и мы бы выращивали это прежде всего на внутреннем спросе, прежде всего выращивали средний класс, средний и малый бизнес, строили бы для себя. Но если этого не случилось, если мы, например, экономисты, не смогли это доказать властям, что это нужно делать, в 2000-х гг., то значит, что же, нас обернули к прямым обязанностям, нам напомнили, что мы должны уметь производить вещи, и самые разные.

Юрий Коваленко: Вот вы говорите про то, что мы все должны производить…

Яков Миркин: Я не говорю, что все, но должны производить многое.

Юрий Коваленко: Самое разное.

Яков Миркин: Да.

Юрий Коваленко: Как тогда удается справиться тому же самому Катару, Бразилии, Канаде, ЮАР, предположим? Они не производят фактически все, но они тем не менее имеют право называть свою экономику стабильной, уверенно растущей и уже, в общем-то, развитой. Почему у нас не получается, если мы так много всего производим, добываем, экспортируем, от нас отток мозгов идет, потому что у нас люди умные, а у нас почему-то не получается.

Яков Миркин: Значит, ни Бразилия, ни ЮАР не являются развитыми экономиками, они являются развивающимися. Надо сказать, что глобальные инвесторы всегда Россию считали Бразилией. Если взять, может быть, до сегодняшних событий курс бразильского реала и российского рубля, то они абсолютно параллельны, как мы говорим, с очень высоким уровнем связности, то же самое акции. У нас действительно много черт сходства. Бразилия во многом сырьевая экономика с несколько другим профилем, нежели чем Россия, и она переживает те же самые проблемы, потому что времена бразильского экономического чуда, которое было когда-то совершено военными, давно прошли. И даже если вы посмотрите динамику производства России и Бразилии, они очень похожи. Когда я смотрю на эти параллельные динамики, например, как одновременно качаются российские и бразильские акции, я спрашиваю себя: "Я вообще где нахожусь, в Москве или в Сан-Паулу?"

Юрий Коваленко: Они одинаково прямо день в день качаются или с разницей в несколько дней?

Яков Миркин: Ну…

Юрий Коваленко: Я просто пытаюсь, может быть, на Бразилию смотреть и подгадывать, как у нас будет.

Яков Миркин: Да, мы говорим, что корреляция больше 0.9, это очень высокая корреляция, это очень связи. Поэтому вы можете смело себе сказать, что вы переживаете в своей жизни большое латиноамериканское приключение, что мы живем в карнавале, и успокоиться.

Тамара Шорникова: Вы знаете, для многих наших телезрителей карнавал является чем-то таким страшно непонятным. Появилась новость о том, что, собственно, тем самым миллиардерам, которые попали под санкции, поможет финансово наше правительство. Если для этих компаний санкции – это фактически благо, потому что есть стимул развиваться и выпускать что-то у себя, так, может быть, тогда и не нужно помогать, не вливать финансовые средства?

Яков Миркин: Вы знаете, мы должны отделить нашу злость, обычную такую российскую злость к личным состояниям от того значения, которое имеют крупные сырьевые компании для российской экономики. Это не значит, что я сейчас занимаюсь каким-то оправданиями или еще чем-то, а нужно понимание, что да, мы действительно очень зависимы от экспорта сырья, очень зависим. Когда эти компании работают как транснациональные, как мировые, это значит, что они выплескиваются за пределы России. Например, часть этих компаний, часть бизнесов, которые они создают, находятся в офшорах. Это делают все, это делает не только Россия, это делают США, Великобритания, во всем развитом мире. И вот эти опорные точки в офшорах часто являются… Это делают китайцы, кстати говоря. Эти точки являются точками экспансии крупных национальных компаний на международные рынки. То есть мы в этой точке можем забыть имена и говорить о крупных российских бизнесах, которые имеют международное значение.

Так вот эта идея, которая, кстати говоря, очень давно пропагандируется, создать международные финансовые центры, такие финансовые офшоры в Калининграде и во Владивостоке, давно мы эти вещи предлагаем. Можно себе представить, что если часть структур компаний будут перенесены в эти точки, то речь идет не о том, чтобы они меньше платили тех налогов, которые они сегодня платят, не о том, что они залезают в наш карман, а о переносе их от их офшорных структур из Кипра, из британских офшоров на российскую территорию. Я очень надеюсь, что это так, что это будет именно так, что, может быть, таких послаблений, которые бы действительно приводили к нашему озлоблению и чувству несправедливости, не будет.

Но перед ними, конечно, существует проблема, поскольку, например, алюминий… Мы были поставщиком алюминия в США, в 2016 году поставили алюминия на 1.3 миллиарда долларов. Понятно, что у нас с США большой позитивный торговый баланс, то есть мы зарабатываем в США как страна, поэтому понятно, что компания попала в итоге в сложное положение, там рабочие места, вообще-то, и этой компании нужно постараться помочь переключить свое производство прежде всего на внутренний спрос. Мы возвращаемся к теме большой универсальной экономики, которая делает много вещей, и попытаться помочь переключить свое производство на какой-то другой экспорт, если это возможно, если есть спрос в мире. Поэтому помощь отечественным производителям, которые создают рабочие места, крупные компании, не олицетворяя компанию и его владельца, для нас являются очень важной вещью, для всех нас.

Тамара Шорникова: Если говорить о помощи, какие инструменты это могут быть? Это прямые вливания? Это, возможно, реструктуризация долгов каких-то? Как вы это видите?

Яков Миркин: Все что угодно.

Тамара Шорникова: Главное чтобы сработало?

Яков Миркин: Нет-нет. Первый вид помощи, о котором заговорили, – это создание двух внутренних офшоров, и тогда… Речь идет буквально о той схеме, о той механике, которую я назвал, когда из внешних офшоров часть структур компании переносится во внутренние. Второй вид помощи – это переориентация компании на внутренний спрос. Ну а дальше может быть все что угодно. У этой кухни, у государства очень много инструментов: это налоговые послабления, конечно же, прежде всего как главный инструмент, или это бюджетные вливания, или это, например, помощь кредитами со стороны Центрального банка, то есть эмиссия на самом деле, которая может потом прийти на валютный рынок. Все это в руках государства, и заранее нельзя сказать, что это будет, надо разбираться. Хирургу надо разбираться, что происходит в каждой компании.

Юрий Коваленко: Ну что же, спасибо большое. Мы обсуждали возможные последствия от экономических санкций, к чему приведет падение курса рубля и рост курса валют, а также каким будет завтрашний день для экономики.

Яков Миркин: Надеемся, что хороший.

Юрий Коваленко: Очень хочется, мы все оптимисты, очень хочется верить в лучшее.

У нас в гостях был Яков Моисеевич Миркин, профессор, заведующий отделом международных рынков капитала Института мировой экономики и международных отношений РАН. Спасибо большое.

Тамара Шорникова: Спасибо.